[Adora]

К написанию данной статьи авторов подвигнуло наболевшее. Открывая любой глянцевый журнал или включив телевизор, с вероятностью, близкой к 100 процентам можно ожидать, что там найдем очередную статью (передачу) о депрессии с прилагаемым списком рекомендаций. Чего только не советуют нам разные люди! От смены макияжа до смены партнера и образа жизни! Следить за фазами луны, есть побольше шоколада, одеваться в яркое, полюбить себя….Не претендуя на роль критиков, мы решили просто предложить аудитории альтернативный взгляд на проблему (в скобках отметим, основанный на психоаналитической теории, имеющей в мире вполне весомый авторитет).

Короче, русская хандра…

«Чувствую себя усталым, измученным до того, что чуть не плачу с утра до вечера…. Раздражают лица друзей…Ежедневные обеды, сон на одной и той же постели, собственный голос, лицо, отражение его в зеркале…» Или вот еще: «Я устал, устал ото всех отношений, все люди меня утомили и все желания. Уйти куда-либо в пустыню или уснуть «последним сном». И еще: «Так все отвратительно в мире, так невыносимо… скучно жить, говорить, писать». Приведенные высказывания принадлежат не каким-то безызвестным нытикам, но выдающимся людям: Ги де Мопассану, Валерию Брюсову, Леониду Андрееву.

Цитирование великих людей можно и продолжать, но, похоже, в этом нет необходимости. Не ошибемся, если предположим, что чувства эти знакомы большинству читателей. Бессонная тягостная ночь. С утра – тоска. Близкие раздражают своей отстраненностью или, наоборот, неуместной назойливостью. Работа ненавистна. К счастью, как правило, подобные состояния обратимы и кратковременны.

Но может и не пройти. Ни через неделю, ни через месяц. Ни даже через полгода. Либо, после кратковременного улучшения, возобновится. А в тяжелых случаях могут к этому присоединиться и совсем мрачные мысли – например, о самоубийстве. Тогда это – депрессия. И напрасно вы думаете, что такое случается только с неудачниками и избалованными бездельниками.

Разумеется, не каждый нервный срыв - депрессия, но каждая депрессия - угроза не только здоровью, но нередко и жизни. Необходимо сразу твердо предупредить: диагноз этот, несмотря на кажущуюся наглядность симптомов, может ставить только специалист. Здесь лишь перечислим кратко (так как глянцевые журналы большинством уже прочитаны) основные симптомы. В классическом виде депрессия проявляется угнетенным настроением, потерей энергии, усталостью, снижением или утратой интереса к тому, что раньше доставляло удовольствие, пессимизмом, неуверенностью в себе. Отчетливого снижения настроения может и не быть, депрессия тогда маскируется жалобами на «непонятные» боли различной локализации, недомогание, усталость. Вместо подавленности человек может испытывать тревогу. В тяжелых случаях настроение снижается до степени гнетущей тоски, присоединяются снижение аппетита, нарушение сна, похудание, запоры, нарушение менструального цикла у женщин, импотенция у мужчин, суицидальные мысли, попытки самоубийства.



«Простуда среди психопатологий» или немного статистики

Ссылки на угрожающий рост психопатологии и неутешительные прогнозы ВОЗ на ближайшие десятилетия стали уже общим местом. Упомянем лишь, что, как прогнозируется, уже к 2020 году психические заболевания станут ведущей причиной инвалидности населения планеты, при этом депрессия займет второе место (после ишемической болезни). Всего 10 лет назад, в 1990 году, по аналитическим данным Всемирной организации здравоохранения, депрессия занимала лишь 4 место. Сейчас тех, кто хотя бы раз в жизни пережил реальный депрессивный эпизод, уже около 30%, а к концу XXI века риск возникновения таких «эпизодов» в европейской популяции планеты, по прогнозам, приблизиться к 100%! Такая резкая динамика позволяет некоторым авторам говорить о своеобразной «большой эпидемии депрессий»; её иногда даже называют «простудой в психопатологии». Футурологи уже назвали ХХI век «веком депрессии».

А между тем еще 100 лет назад, в начале ХХ века, по свидетельству З.Фрейда, больные с подобным диагнозом в Вене, где он практиковал, были весьма немногочисленны. Но поразительный рост числа случаев депрессии за столь короткое время говорит о том, что основную причину депрессии следует искать, вероятно, не в области биологии, потому что известно, что генетика и биохимия человека не могут столь радикально измениться всего лишь за одно-два поколения. Можно предположить, что депрессия – феномен не только биохимический, но и социокультурный.

Почему?

Итак, что же произошло в ХХ веке с человечеством? Чем объясняется тот факт, что депрессия стала так «популярна»? Вот лишь некоторые соображения.

Во-первых. Большинство исследователей-психоаналитиков сходятся во мнении, что депрессия связана с переживанием утраты, реальной или символической, с потерей или разочарованием в объекте любви. Очевидная утрата – это развод, болезнь или смерть родителя. Утрата может быть и менее явной, выражаясь, скажем, в преждевременном отделении от матери (например, в случае ее скорого возвращения на работу), в ее малой доступности для ребенка из-за занятости, в предубеждении по отношению к ребенку (родители ждали мальчика, а родилась девочка, или в семье появляется еще один малыш). Переживание брошенности и ненужности ребенок трансформирует в убеждение: что-то в нем самом - его недостатки - привели к этому, в будущем отвержение непременно повторится, стоит кому-нибудь узнать его поближе. Став взрослым, такой ребенок может не сохранить воспоминаний о травмировавшей его ситуации. Однако эти переживания способны наложить отпечаток на всю его последующую жизнь - мешать нормально развиваться, строить стабильные отношения, влиять на самооценку. Впоследствии в схожих ситуациях возможно возникновение депрессии.

Понятно, что каждый в течение жизни переживал крах любви, разрыв с близкими, смерть родственников. Вообще не страдать в таких ситуациях было бы странно. Но ведь не всеми людьми эти ситуации ощущаются как катастрофа, когда мир без объекта любви теряет ценность, и как следствие – жизнь теряет смысл; не у всех в таких ситуациях развивается депрессия.

Устойчивость к ситуации утраты, способность «держать удар» у разных людей разная, а закладывается она в раннем детстве, и истоки ее, вероятно, в ранних отношениях младенца с матерью. Чтобы ребенок в будущем был застрахован от депрессии, мать до определенного возраста (где-то до трех лет) должна быть рядом и должна проявлять любовь. Это доказано многократно. Но что происходит в реальности? Не секрет, что материнские функции в наше время претерпели, мягко говоря, существенные изменения, они выполняются кем угодно – бабушками, нянями, детскими садиками, но только не матерью. Причем зачастую уже с самого раннего возраста. Что должен чувствовать ребенок, сданный в полтора года, а то и раньше, в садик? Ужас!!! Не видеть мать в течение нескольких часов для такого малыша равнозначно потере матери вообще, а значит, психологической катастрофе. Как показывает наша практика, это и происходит. «Ну вот еще, сидеть с ним, я на работу устроилась». «Ничего, и в садик прекрасно походит, меня вот с годика отдали, и ничего!» Причем отстаивает мама на приеме эти свои взгляды довольно агрессивно. Почему-то забывая при этом, что обратилась-то она с проблемой, например, энуреза, который каким-то чудом вдруг у ребенка возник…как только ребенка полутора лет сдали в сад.

Далее. Отношения в наше время также стали непостоянными, люди с легкостью меняют партнеров, браки распадаются и дети растут в семьях, где один из родителей отсутствует. Но даже если присутствуют оба, они бывают зачастую настолько поглощены собой, что на детей не остается сил и желания общаться. В итоге бессознательная установка выросшего депрессивного больного выглядит примерно так: «Меня не любила мать – значит, не может любить никто, я не имею ценности». И установка эта тотально влияет на его жизнь.

Во-вторых. В современной западной культуре существуют некие психологические факторы, множащие отрицательные эмоции – тоску, страх, агрессию, стыд. Это особые ценности и установки, поощряемые обществом и, как следствие, культивируемые в семье: это культ успеха и достижений, культ силы и конкурентности, культ рациональности и сдержанности.

Забавно и грустно: американцы, вкладывающие огромные деньги в исследования и лечение депрессии, ставшей уже бичом этого процветающего общества, всемерно пропагандируют культ успеха и благополучия. Этот культ настолько глубоко вошел в сознание современного американца, что стремление выглядеть благополучным и процветающим доходит до абсурда, а его патогенность зачастую не осознается даже специалистами.

Немного личных наблюдений. Несколько лет назад родители увезли мальчика в Америку. Сейчас приезжают регулярно летом, на каникулы, погостить. Общаемся. Мальчик по десять раз на дню произносит достаточно агрессивно (и с явной тревогой): «Я не лузер какой-нибудь! А вот этот – лузер!» На всякий случай: «лузер» («loser») – в переводе с английского, примерно, неудачник. Похоже, мир для мальчика уже прочно поделен на два неравноценных лагеря, и ох как он опасается оказаться не в том лагере, что нужно… Но что нам Америка? С грустью приходится признать, что мы здесь в России со страстью, достойной лучшего применения, данные тенденции копируем и развиваем.

Несколько слов о тирании успеха. Культ достижений, высокие родительские требования и ожидания и, соответственно, высокий уровень критики… Совершенство в такой семье превращается в самоцель, подменяющую более реалистичные цели. Детей здесь редко хвалят, так как стандарты совершенства запредельны. Фактически ребенок здесь – заложник, орудие родителей в их стремлении к собственному триумфу. Престижно быть родителем ученика физматлицея, самого крутого в городе. И неважно, что ребенок математику ненавидит, а хочет, напротив, рисовать или танцевать или изучать биологию. Ничего, полюбит, как миленький (да кто ж его спрашивает)! В итоге - разрыв между притязаниями и реальными возможностями обрекает ребенка на постоянное чувство стыда. И вот постепенно ребенок становится маленьким перфекционистом, негативно воспринимающим и себя, и других. Основной его внутренний конфликт – между потребностью воплотить совершенство и невозможностью достичь этого в реальности. Недаром губитель человеческих душ Мефистофель говорит: "Кто хочет невозможного, мне мил". Впрочем, для перфекциониста также мучительно видеть высокие достижения других, так как чужой успех оттеняет собственное «убожество». И завершающий штрих: дабы не ошибиться в очередной раз и не испытать мучительного чувства, я вообще не стану ничего делать, пребывая в депрессивной пассивности. А мучительная тоска и стыд сменяется депрессивной опустошенностью. К этому приводит культ успеха.

И наконец. ХХ век отменил сексуальные запреты, но вместил в себя две небывало жестокие мировые войны, изобретение атомного оружия, геноцид тоталитарных режимов, всплеск терроризма, урбанизацию, глобализацию... Если что – не спрячешься ни на каком необитаемом острове. И если верно, что главное в этиологии депрессии – утрата любимого объекта, то в ХХ веке утрачен был чрезвычайно важный «объект» - надежный, безопасный, предсказуемый мир. Вспомним хотя бы «Три товарища», классическую книгу о депрессии. Речь идет, как мы помним, о молодых ветеранах первой мировой, «потерянном поколении». Мрачная философия за стаканом рома, одиночество и беспросветность впереди – вот и все, что есть в их жизни. А ветераны прочих больших и малых войн? Да и все их современники, пусть не воевавшие, но почувствовавшие, что мир рухнул, а ценность человеческой жизни ничтожна?

Таблетки от душевной боли

Похоже, в поисках выхода из создавшегося тупика Америка уже сделала свой выбор, выбор в пользу психофармакологии. Мечта о волшебной таблетке счастья сбылась в 1987 году. На рынке в сопровождении миллионных затрат на маркетинг и рекламу появился Prozac. Сейчас этот выбор копирует и весь остальной мир. Вопрос только в том, оправданно ли это копирование. Итак, на чем же основан этот выбор, в чем его не всеми осознаваемые корни?

Как и в юриспруденции, приходится ответить на вопрос «кому выгодно». Не является ли химическая зависимость предписанной экономически и, не побоимся этого утверждения, идеологически? Ведь не секрет, что фармакологические корпорации, занятые разработкой средств воздействия на поведение, функционирование и даже мышление людей, по своей мощи вполне сопоставимы с ВПК и формируют рынок под себя.

Фармакологическая парадигма снимает ответственность с субъекта, с Меня. Несчастье рассматривается как результат нарушения содержания уровня серотонина и потеря самоконтроля. Нужно сделать две вещи: поверить в себя и поверить в таблетку. И тогда ты возжелаешь того же, что и другие. Вот где таится парадокс: на фоне Великой Депрессии человек поведенческий, человек-машина вытесняет человека страдающего, человека размышляющего, субъект уступает место корпоративному индивиду.

Выход есть?

А как обстоят дела у нас? Тоже неважно. Но с национальной спецификой. Согласимся, никому не придет в голову предложить человеку, у которого болит зуб: «Возьми себя в руки!» А с депрессией – сплошь и рядом. Удивительное дело: зубы мы лечим, а страдания души презираем, несмотря на рекомендации глянцевых журналов. Ведь сказать о себе: "У меня депрессия" равносильно признанию собственного страдания без законных на то причин. Поэтому ссылаемся на магнитные бури, новолуние, авитаминоз, хамство начальника или равнодушие родных. Надо признать, что родные часто вносят свой посильный вклад в усугубление депрессии. " Киснет", "капризничает", "дурью мучается", "все у себя новые болезни выискивает", "все бы ей только спать", "вот мы в наше время..." и даже «пусть тебе поможет коллектив» - так нередко выражают отношение к депрессии своих родных мамы, папы, жены и мужья. Иными словами, депрессия в нашем социуме видится как придурь, за болезнь ее не считают и лечиться не торопятся.

В результате, посещению специалиста предпочитаем свои, домашние антидепрессанты: алкоголь, азартные игры, любовниц и т.п. Если совсем невтерпеж, принимаем таблетки. Да, это оправданно – в том случае, когда депрессивный эпизод затягивается на недели и месяцы, а страдания мешают вести привычную жизнь (разумеется, лекарства назначаются врачом).

Но существует и другой путь. Можно ли, приняв таблетку, вернуть утраченную любовь? Примириться с собственным несовершенством? Простить нечутких близких? Увы, таблетка - это всего лишь анестезия (которая порой, безусловно, необходима), следовательно, проблему не устраняет, но лишь притупляет боль. Одним из реальных выходов может стать психологический подход, основанный на описанных выше идеях, понимающих депрессию не как расстройство мозговой деятельности, но как следствие нарушенных отношений с близкими в раннем возрасте и извращенных социальных установок. В процессе психотерапии происходит воссоздание жизненной истории, примирение с потерями, с самим собой, тем самым делается шаг к выздоровлению.

Как видим, выбор есть. Но осуществить выбор этот каждому предстоит уже самостоятельно.


Автор: Ханина Анна