[Adora]

Велесова книга — письменный текст, впервые опубликованный в 1950-е годы русскими эмигрантами Ю. П. Миролюбовым и Ал. Куром (А. А. Куренковым) в Сан-Франциско. Согласно рассказам Миролюбова, списан им с утерянных во время войны деревянных дощечек, якобы созданных примерно в IX веке. Содержит предания, молитвы, легенды и рассказы о древней славянской истории примерно с VII века до н. э. до IX века н. э.



Большинство академических исследователей — как историки, так и лингвисты — полагают, что это фальсификация, написанная в XIX или (более вероятно) XX веке и примитивно имитирующая древний славянский язык. Наиболее вероятным фальсификатором текста считается сам Ю. П. Миролюбов.



Первоначально публиковалась под названием «Дощьки Изенбека», название «В(е)лесова книга» дано по первому слову (ВЛЕСКНИГО) на дощечке 16 и связано с именем славянского бога Велеса.

Данные о находке и утрате дощечек

Все сведения об истории текста до момента публикации исходят от эмигранта, автора художественных произведений и любительских сочинений по славянскому фольклору Ю. П. Миролюбова.

Согласно его рассказам, в 1919 году полковник Добровольческой армии Али (Фёдор Артурович) Изенбек во время отступления от Москвы нашёл в разграбленном и покинутом княжеском имении Задонских (такого княжеского рода не существовало; сторонники подлинности табличек предлагают разные варианты имени хозяев имения), на полу в разграбленной библиотеке деревянные дощечки, испещрённые непонятными письменами, и забрал их. Все дощечки были приблизительно одного размера — 38 × 22 см, толщиной в полсантиметра и имели отверстие для крепления ремнём. Текст был нацарапан шилом или выжжен, а затем покрыт лаком или маслом. В работах Миролюбова, помимо слова «дощечки», употребляется также термин дощьки (в родительном падеже дощьек) неясного происхождения (он отсутствует как в традиционных славянских памятниках, так и в самой Велесовой книге; возможно, от укр. дошка 'доска'). Миролюбов так излагает обстоятельства находки:
« Изенбек нашел их в разграбленной усадьбе не то князей Задонских, не то Донских или Донцовых, не помню, так как сам Изенбек точно не знал их имени. Это было на Курском или Орловском направлении. Хозяева были перебиты красными бандитами, их многочисленная библиотека разграблена, изорвана, и на полу валялись разбросанные дощьки, по которым ходили невежественные солдаты и красногвардейцы до прихода батареи Изенбека. »

В 1925 году Изенбек поселился в Брюсселе, где о табличках узнал Миролюбов, который и занялся их изучением. Изенбек ревниво относился к дощечкам, не позволял выносить их из своего помещения и отклонил предложение профессора брюссельского университета Экка об их изучении. Миролюбов пытался реставрировать дощечки, переписывать их, расшифровывать и фотографировать. Ему удалось переписать большую часть и сохранить достаточно чёткое изображение одной из табличек и ещё несколько (до шести) менее чётких. В августе 1941 года Изенбек умирает, и таблички бесследно исчезают.

По версии, изложенной А. И. Асовым, во время немецкой оккупации М. Шефтель, сотрудник проф. Экка, возглавил отдел Аненербе в брюссельском университете и выкрал дощечки из квартиры Изенбека в Брюсселе с целью их исследования, а после войны продал их мормонам. Однако нет никаких документальных свидетельств того, что «дощечки Изенбека» видел кто-нибудь ещё, кроме Миролюбова.
История публикации текста

10 августа 1952 года Ал. Кур прочитал в Русском Центре в Сан-Франциско доклад о докириллической письменности «Русские письмена», в котором утверждалось, что у русичей была своя письменность и до прихода Кирилла и Мефодия. В том же году Кур со страниц журнала «Жар-Птица», печатного органа Русского центра в Сан-Франциско, обратился к читателям с просьбой пояснить судьбу древних дощечек из библиотеки Изенбека. В сентябре 1953 года на это воззвание и откликнулся Ю. П. Миролюбов. Переписка Кура и Ю. П. Миролюбова частично издана А. Асовым.

В ноябре 1953 года в «Жар-птице» появляется первое сообщение о русских дощечках V века, а с января 1954 по февраль 1955 год выходят статьи Кура о дощечках, содержащие цитаты из записей Миролюбова и фотографию одной из дощечек (впоследствии № 16).

Интерес читателей журнала к «Велесовой книге» позволил летом 1954 года Ю. П. Миролюбову эмигрировать в США и сразу стать редактором «Жар-птицы», а с 1956 года сам журнал стал выходить типографским способом (изначально он издавался на ротаторе). Тем не менее, за 1956 год не было напечатано ни одной статьи о дощечках, зато началась публикация стихов и рассказов Ю. П. Миролюбова.

С марта 1957 по май 1959 года в «Жар-птице» стали систематически публиковать тексты дощечек, которые были не вполне понятным образом перенумерованы. При этом Миролюбов возложил всю ответственность за публикацию на Кура, а в письме, датированном ноябрём 1953 года, просил вовсе не упоминать его имени. Н. Ф. Скрипник разыскал машинопись, которую печатал сам Ю. Миролюбов на своей пишущей машинке и посылал А. Куру в редакцию «Жар-птицы» для печати. При этом правка Кура оказалась весьма странной:

когда в «Жар-птице» имеется указание на лакуну, очень часто сопровождаемое описанием дефекта дощечки («текст разрушен», «текст сколот», «ряд букв стерлись или соскоблены»), в машинописи в том же самом месте читается исправный текст.
в «Жар-птице» и машинописи в одном и том же контексте читаются разные слова, которые не сходны по буквенному составу, но часто имеют примерно тот же смысл. Например, на дощечке 6 г фраза под себіа бера заменена на подчинашет.
в «Жар-птице» и машинописи различаются написания букв, которые не являются графическими вариантами (в этом случае мы могли бы объяснить замену букв унификацией орфографии). Так, союзу а, который читается в «Жар-птице» на дощечках 11б и 15а, в машинописи соответствует союз i, букве ѣ на дощечке 8 соответствует диграф іе.
в первой статье Кура приведён гимн Перуну, который впоследствии был издан в «Жар-птице» как конец текста дощечки 11б. Однако в машинописи этот гимн «припечатан позднее».
Цитаты в статьях Кура 1953—1955 гг. не сходятся с текстом дощечек во многих мелочах: добавлены и изменены буквы и т. д.

Далее большую роль в судьбе этого текста сыграл С. Лесной (псевдоним С. Парамонова), эмигрант второй волны и профессор биологии в Канберрском университете. Он опубликовал текст некоторых дощечек, не входивших в публикацию «Жар-птицы». По его утверждению, эти тексты ему прислал Миролюбов[8]. Ему же принадлежит первый перевод некоторых дощечек и обширный пересказ её содержания.

Таким образом, существует три основных источника, содержащих тексты дощечек:

машинопись Ю. П. Миролюбова
публикация в «Жар-птице»
публикация в книге С. Лесного «Влесова книга»

Они были собраны вместе в 1970-х годах Скрипником. В СССР первая публикация о «Велесовой книге» относится уже к 1960 году, однако полностью её текст был напечатан в России лишь в 1990 году О. В. Твороговым и следует машинописи Миролюбова; учтены также некоторые варианты других источников. Список дальнейших многочисленных изданий 1990-х годов приведён в конце статьи; во многих из них текст памятника произвольно искажён сравнительно с публикациями в «Жар-птице» и С. Лесного.

Экспертиза фотографии

Летом 1959 года до сведения всех заинтересованных сторон были доведены результаты экспертизы фотографии дощечки, проведённой кандидатом филологических наук, сотрудницей Института русского языка АН СССР Лидией Петровной Жуковской, специалистом по исторической палеографии и фонетике раннедревнерусских рукописей. По утверждению Л. П. Жуковской, редакция советского журнала «Вопросы языкознания» сама направила ей фотографию дощечки. Заключение было опубликовано в 1960 году в этом журнале.

Вывод экспертизы:

Фотография на самом деле сделана не с дощечки, а с прориси на бумаге.
Содержание «Велесовой книги» и её язык свидетельствуют о подделке.

На фотографии из «Жар-птицы» дощечка имеет большие поля и слева вверху имеется знак собаки, а на опубликованной Жуковской фотографии поля обрезаны. В публикации дощечка содержит примечание «В левом углу дощечки вверху был небольшой знак собаки или лошади, к сожалению он фотографом не был захвачен во время съемки». Однако, ни Кур, ни Лесной не сравнивали фотографию с текстом дощечки 16а, опубликованном в «Жар-птице» в ноябре 1958 года.

Письменность книги

Весьма необычен для предполагаемого региона и времени материал письма — тонкие выпиленные дощечки (по другим данным, края их были отрезаны ножом), а не береста или церы на деревянной подложке, где текст располагался не на дереве, а на воске. В отличие от большинства известных древних рукописей на дереве, дощечки были тонкими (0,5 см), размером 20 на 30 см и разлинованы с двух сторон; эти параметры, по мнению некоторых критиков, способствовали бы хрупкости и раскалыванию материала ещё в древности.

«Велесова книга» написана особым алфавитом, представляющим собой вариант кириллицы с некоторыми не свойственными ни кириллице, ни греческому алфавиту начертаниями отдельных букв. Этот алфавит, известный только по «фотографии» одной дощечки и описаниям Ю. П. Миролюбова, сторонники подлинности текста называют «в(е)лесовицей». Для каждой строки была проведена горизонтальная линия (как в индийском письме деванагари), под которой шли «прикреплённые» буквы. Само существование докирилловского письма — «протокириллицы», а также «протоглаголицы» — обсуждалось в науке, но убедительных фактов о наличии такой письменности обнаружено не было (см. Проблема дохристианской письменности у славян).
Язык «Велесовой книги»

Лингвистический анализ был проведен Л. П. Жуковской по тексту «фотографии» дощечки 16, а затем наиболее развёрнуто проведён О. В. Твороговым и А. А. Алексеевым по материалу всего памятника, о языке Велесовой книги также отдельно высказывался А. А. Зализняк. Их выводы вкратце таковы. «Велесова книга» пользуется несомненно славянской лексикой и территориально приурочена в основном к восточнославянской территории; однако её фонетика, морфология и синтаксис (хаотичные и лишённые правил) решительно не соотносятся с тем, что известно сравнительно-историческому языкознанию о древнейшем состоянии славянских (и восточнославянских в частности) языков и наречий в такую эпоху, как IX век, незадолго до первых письменных славянских памятников. Более того, степень грамматической бессистемности и произвольности в тексте такова, что аналогов этому нет ни в одном когда-либо известном языке мира. Из этого делается вывод о том, что язык «Велесовой книги» не может быть каким-либо естественным языком какой бы то ни было эпохи вообще; это результат искусственной деятельности фальсификатора, не имевшего представления об истории славянских языков.

Позиции защитников подлинности

В безусловной подлинности «Велесовой книги» убеждены некоторые неоязычники-родноверы; среди профессионалов-славистов к её защитникам иногда относят украинского литературоведа Б. И. Яценко (ж. «Хроники 2000» № 3-4, 1994; № 1, 1995; «Укр.мова» № 33, 1997) и исследователя древнерусской литературы Ю. К. Бегунова («Мифы древних славян», Саратов, 1993) (в 1990-е годы выступающего в основном с националистической публицистикой). С точки зрения А. А. Зализняка, применительно к этим именам «речь идёт фактически о людях, которые всего лишь допускают некоторое сомнение в поддельности „Велесовой книги“, а не отстаивают прямо и аргументированно версию её подлинности».

Типичное для защитников «Велесовой книги» мнение одного из первых исследователей и публикаторов текста биолога С. Парамонова (С. Лесного) заключается в следующем:

Это совершенно не изученный и лишь на 3/4 недавно опубликованный источник — по всей видимости, летопись языческих русских жрецов, начинающаяся событиями задолго до нашей эры и доведённая до Аскольда и Дира, но не захватившая вовсе Олега. Это, по-видимому, древнейший русский оригинальный источник, которым мы располагаем. Написан он, в сущности, на неизвестном славянском языке, представляющем огромные трудности для нашего нынешнего понимания. Излагает он как события уже упоминавшиеся в истории, так и, в большинстве случаев, зафиксированные впервые, ибо касается эпохи, вовсе не затронутой летописью Нестора. Имеется много данных о религии древних руссов, которая по сущности своей была монотеистической. Руссы веровали в Троицу, бессмертие души, рай и т. д. Приводится много обычаев, связанных с религией, несколько изумительно красивых поэтических образов и т. д. Но весь этот источник — груда совершенно хаотического материала без начала и конца, с огромным количеством испорченных и утерянных мест. Объём предстоящей работы просто неописуем, ибо касается материала, занимающего до 3 печатных листов. Когда и кто это сделал — неизвестно. Одно можно сказать: открытие выдающееся, переворачивающее все наши представления о прошлом.

Своеобразную позицию занимал украинский славист Б. И. Яценко, считавший, что «Велесова книга» была создана не в Новгороде, а в Полесье, позже того времени, которым её обычно датируют сторонники подлинности, а дошедший до Миролюбова список относится к XVII веку. Яценко отмечает:

Каждый лингвист, который серьёзно занимается рукописными древнерусскими памятниками, знает, что большая их часть дошла до нас в более поздних копиях и содержит языковые явления более поздних времен. Почему в таком случае «Велесову книгу» следует оценивать в языковом контексте IX века? В «Повести временных лет», например, есть сведения об эпохах и более ранних, но копия дошедшая до нас, принадлежит XIV веку. Можно ли неопровержимо доказать, что «дощечки» были действительно изготовлены в IX столетии? Совсем нет. Просто так было решено ещё до анализа лексики и орфографии «Велесовой книги». И далее все орфографические признаки были преподнесены разочарованному читателю, как доказательства фальсификата.

Критики версии Яценко (Творогов, Зализняк) отмечают, что его гипотеза отчасти объясняет некоторые фонетические странности «Велесовой книги», однако никак не комментирует отмеченную критиками бессистемность в морфологии и синтаксисе (не свойственную славянским языкам никакого периода), образование ошибочных форм по образцу разных языков, а также необычность создания копий языческого текста докириллическим письмом на дощечках в такую эпоху, как XVII век.

Ряд сторонников подлинности ВК считает прочтения Миролюбова, язык которых содержит отмеченные критикой несообразности, а также переводы на основе миролюбовского текста ошибочными и считают необходимым реконструировать на основе их трактовки «велесовицы» иной текст. На этой позиции, в частности, стоит Ю. К. Бегунов, поддерживающий выполненные в этом направлении реконструкцию и перевод А. И. Умнова-Денисова под названием «Приникание»