[Adora]

«Господи Боже, небласлуй Христос!

Слушай, Сатона и диявол, стану наговаривать, на соль приворачвать не благословясь, не перекрестясь, из ызбы пойду не в двери, з двора не в ворота, в чиста поля х кияну морю, на кияне море стоит изба железна, в той избе печь медна, в той лежат и горят ясневы дрова, пылка на пылка, ясна на ясна. И так бы горела-кипела у рабы Авдотьи об рабе Степане тела бела и ретиво серьца, и ясны очи денна-полденна, ношна и полношна, утреной зари и вечерной, и по ветхах, и по молодах, и горевала бы, и тосковала, отца, мать забывала, и рот-племя покидала, а меня, раба, из уст не выносила.
Сидит на печи Сатона и диавол, я покорюсь и поклонюсь. Ой еси, Сатона и диавол, зделай ты доброту, сотвори мне любовь, вселиса в бела тела, в ретива серца и в ясные очи день-полденьна, наиношна-полношна. Мово бы наговору пойлам не запить и едей не заесть, голяням не загулять и сном не заспать, обо мне, рабе Степане, тосковать и денна-полденна, и ношна-полношна.
На киане море лежит бел горючь камень, на белом горючим камене сидит Яга баба стара. Ой eси, стара баба Яга. Бери клещи, булат-железа, подводи рабе Авдотье нут под нут, кишки под живот денна-полденна, и ношна-полношна, утренай зари и на вечерней, мово бы ей наговору, пойла не запить, и едай не заесть, и гуляням не загулять, и сном бы не заспать, об рабе Степане тосковать.
О eси, бес Полуехт! Вселись рабе Авдо[ть]е в бела тела, в ретива серца, разыграй вь ясные очи по ветхам и по молодам, и показался бы раб Степан рабе Авдотье краше краснова солнышка, и отца, и матери, и роду, и племеню".


Отреченное чтение в России XVII—XVIII веков/ Отв. редакторы А. Л. Топорков, А. А. Турилов. — М.: Индрик, 2002. — 584 с, стр. 132-133.