[Adora]

Ночь накануне праздника Ивана Купалы, самая короткая ночь в году. По народным поверьям это ночь разгула нечистой силы, лучшее время для порчи посевов и домашнего скота. В купальскую ночь собирали колдовские и лекарственные травы, совершали очистительные обряды.


Купальская ночь (ночь накануне Ивана Купала, Иванова ночь) - самая короткая ночь в году и, по народным поверьям, одна из самых страшных: она относилась к тем временным периодам, суточному и календарному, когда границы между человеческим и потусторонним мирами были наиболее проницаемы. В народном календаре купальская ночь составляла важную часть празднования Ивана Купала.
Рассказы о купальской ночи, как о времени разгула нечистой силы, бытовали повсеместно. Русские люди полагали, что ночь накануне Ивана Купалы имела особое значение для представителей иного мира. Они так же, как и люди, ожидали этого срока, чтобы получить цветок папоротника, наличие которого обеспечивало сохранение их демонологической природы. Колдуны, ведьмы, колдуньи, оборотни, "волховитки" считали купальскую ночь своим праздником; чтобы отметить его, они, по поверью, собирались на Лысой горе в Киеве. Свои сборища они устраивали также на болотах или на деревьях. Крестьяне отмечали их необычное поведение в это время. "На Ивана колдуны ходят, на клюках едут, волосы развеваются", - говорили псковичи (АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д. 78. С. 61об.). Жители Касимовского у. Рязанской губ. были уверены, что ведьмы проводят купальскую ночь следующим образом: они впрягаются вместо лошади в телегу и ездят по деревне.

Деятельность представителей потустороннего мира, в том числе и людей, связанных с ним, заметно активизировалась в это время. В основном эта деятельность была направлена во вред людям, животным и хозяйству в целом.

Купальская ночь считалась лучшим временем для порчи посевов. В полях делали "пережины" ("прожины") - выстригали или сминали дорожку колосьев, шедшую обычно через все поле из угла в угол, вокруг поля, две дорожки, пересекавшиеся крестом ("кресты"), - "заломы" и "закрутки", представлявшие собой горсть связанных или сломанных колосьев. Производство пережинов и заломов приписывали действиям лешего, полевого, нечистого духа, "стриги". Но большинство крестьян считало, что этим занимаются колдуны, колдуньи, ведьмы, знахари, русалки (см. Русалка 2); для их обозначения существовал определенный термин - пережинщики, пережинальщики, спорыньевщики. Мифические персонажи в этом случае выступали в роли помощников: "их (пережины) делает женщина при помощи беса", "нечистая сила держит его (колдуна) за ноги, он срезает колосья ржи", пережины "делают колдуньи по ночам будто бы для того, что им нечистая сила натаскивает хлеба на целый год" (Терновская О.А. 1984. С. 119).

Пережинами и заломами занимались, как правило, женщины. Согласно материалу быличек, женщина-пережинщица, придя в полночь на чужое поле, снимает с себя крест, пояс и всю одежду, оставаясь нагой или в белой нижней рубахе, распускает волосы, "потом кланяется на четыре стороны без креста, берет серп и жнет. Нажав порядочный пук колосьев, она руку с ними пригибает к спине, а потом правой рукой со спины через голову берет и вяжет сноп" (вологск.; Терновская О.А. 1984. С. 120). Калужские пережинщицы срезают колосья, привязав небольших размеров серп к левой ноге; пошехонские (ярославск.) с этой же целью укрепляют на ноге святую икону. В Костромской губ. колдуньи, пережиная поле, ездят по нему верхом на ухвате, а во Владимирской губ. - верхом на кочерге. Местами рассказывают, что делая пережин, колдун или колдунья ходят по полю на голове "кверху ногами", срезая колосья ножницами. Описывая этот процесс, крестьяне говорят, что пережинщики "катятся по полю" или "ходят колесом".

В результате пережинов и заломов крестьянин лишался своего урожая, а его поле плодородия; пережинщики же, наоборот, все это приобретали. Перед тем, как идти в чужое поле, колдун открывал двери помещений, где обычно хранилось зерно, поскольку предполагалось, что во время колдовского действия хлеб с чужой полосы сам будет "сыпаться в сусеки". Чтобы хлеб никогда не переводился в житницах пережинщика, ему следовало найти и пережать лучшие колосья; к ним относились споринки - стебли с несколькими колосками. Они имели особое значение - в восточнославянской традиции споринок (спорыш, спорынья) считался символом плодородия. Разыскав и собрав спорые колосья, колдун тем самым мог "вынять спорину у других домохозяев и иметь ее у себя" (Терновская О.А. 1984. С. 122). Эти колосья колдун бросал на свое поле или привязывал в амбаре над сусеком, будучи уверенным, что в течение последующего года из них непрестанно будет стекать рожь, которая нажинается крестьянами в первый день жатвы, или хранил дома, используя колосья в качестве лекарства, а также для того, "чтобы лучше было колдовать".

Залом или пережин мог нанести вред и непосредственно человеку. По традиции, жатву на поле, где пережаты или заломлены колосья, начинали только после того, как их освятит священник или приглашенный знахарь снимет колдовство. В противном случае, человек, прикоснувшийся к залому или начавший жать на пережатом поле, может заболеть или даже умереть. Крестьяне уверяют, что "как жнешь, руки ломит, те заломы" (Песни Псковской земли. 1989. С. 113).

Стараясь защитить свои посевы от посягательств ведьм, крестьяне зачастую проводили купальскую ночь в полях. Мужчины, возглавлявшие семьи, прятались во ржи с косами. При появлении колдуний-русалок, которые, по словам крестьян, "носились вдоль поля", они выскакивали из засады и пытались подсечь их под ноги косой (рязанск.). На следующий день смотрели, кто из деревенских женщин неожиданно захромает, та и объявлялась колдуньей. Ведьмы не решались приблизиться к полям и в том случае, если там всю ночь гуляла молодежь и жгли костры (см. Купальский костер). Об этом говорится и в песнях, сопровождавших эти гулянья:

"Иван да Марья, на горы Купаля
Иван Марью кличет, Иван Марью кличет:
- Неси, Марья, ключи, неси, Марья, ключи.
Замкнем ведьме голос, замкнем ведьме голос,
Чтоб ведьма по полю, ведьма не летала".
(Песни Псковской земли. 1989. С. 181. № 213.)

В купальскую ночь от колдовских действий мог пострадать и домашний скот. В образе животных (собаки, свиньи, кота) или птиц (вороны, совы) колдуны и ведьмы старались проникнуть в чужой двор. Попав в помещение, где находилась скотина, они, как правило, доили коров, чтобы "отнять" у них молоко. В результате порчи корова худеет, перестает давать молоко: начинает доиться кровью; то молоко, которое должны получать хозяева, по мнению крестьян, стекает в подойник ведьмы. Желая предотвратить это, крестьянки в Иванову ночь прятали подойники и стульце, используемое во время дойки, а также ошейники, снятые на это время с телят, и веревку-"привязку", которой привязывали теленка во время дойки. Чтобы ведьма не проникла в хлев - помещение, где стояла скотина, - хозяева обходили двор с воскресной молитвой, а в дверях клали молодое осиновое дерево, вырванное непременно вместе с корнем. Оберегая хозяйство от нечисти, глава семьи вечером, накануне Ивана Купалы совершал обход усадьбы, читая молитвы у каждого столба ограды и при закрытии ворот. С этой же целью чертили на воротах дегтем кресты, а перед воротами клали борону вверх зубьями. "Подбежит колдовка, прыгнет и застрянет в зубьях", - так объясняло свои действия русское население Сибири (Болонев А.Ф. 1975. С. 77). Средством для отпугивания колдунов служила крапива, разложенная на ночь у окон и дверей (см. также Ивановские травы). Помимо этого в течение ночи хозяин дома несколько раз выходил на улицу или во двор и стрелял из ружья в воздух, полагая, что заставит приблизившихся колдунов разбежаться.

В купальскую ночь по традиции собирали волшебные, колдовские и лекарственные травы (см. Ивановские травы), гадали на будущее, узнавая свою судьбу в основном с помощью ивановских трав. Именно в эту ночь желающие могли обрести магические знания и предметы. Чтобы стать знахарем, необходимо было отправиться в лес, взяв с собой Васильевский огарок (см. Васильев вечер). Отыскав место, где растет наибольшее количество трав разных сортов, следовало очертиться огарком и ждать полуночи. "В полночь заговорят травы, и всякая трава начнет сказывать своим голосом, от какой она болезни лечит. Та скажет: я лечу от хрипоты, другая: я от ломоты… И пойдут промеж них разговоры, разговоры, всякая трава начнет как бы хвастаться, а ты только сиди и слушай" (тобольск.; Неклепаев И.Я. 1903. С. 202). Затем предлагается, расчертившись огарком, нарвать этих трав. Человек, решившийся на этот смелый поступок, становился большим знахарем: он обладал знаниями относительно всех трав.

В ночь накануне Ивана Купалы некоторые из крестьян пытались получить заветную косточку, которая имела свойство шапки-неведимки. Для этого необходимо было достать черную кошку и сварить ее в котле в бане, топящейся по-черному. Кости кошки следовало внимательно перебрать: каждую протирали полотенцем и смотрели через нее в зеркало. Та кость, через которую человек, держащий ее, не увидит своего отражения в зеркале, и является предметом поисков - она дает возможность своему хозяину быть невидимым для других.


Ритуальный костер во время молодежных гуляний в Иванову ночь. Обязательным было перепрыгивание поодиночке или парами через огонь в залог здоровья и удачи. Пеплу от костра приписывали особую силу, несущую свет и тепло, очищающую от всего недоброго.

Купальский костер (купала) - ритуальный огонь, непременный компонент купальской обрядности (Иван Купала), являлся центром молодежных гуляний в Иванову ночь.
Купальские костры зажигали накануне праздника, в ночь на Ивана Купала. Обычно их раскладывали на краю деревни, за пределами поселения: на выгонах, перекрестках дорог, около водоемов, на холмах вблизи полей. Каждое поселение организовывало свой костер, иногда - несколько небольших костров. Для разжигания костра приглашали наиболее уважаемых в общине стариков, которые использовали для этого "живой огонь", получаемый путем трения. В ряде мест старика заменял парень, отличавшийся от своих сверстников ловкостью и удалью.

Для купальского костра свозили и приносили из домов старый хлам: ненужные бороны, метлы, колесные ободы и т.д. Как правило, центром костра служило дерево - сосна, ель, нередко с обрубленными сучьями или с отрубленной макушкой, - или шест, укрепленный в земле. На них вешали венки, старые веники, троицкие березки (петербургск.), цветы, старые лапти, прикрепляли к вершине свечки, обматывали ствол дерева лыком (петербургск.). В некоторых случаях костер представлял собой сложенные столбиком дрова, обложенные хворостом (псковск.).

Около костров разворачивались гуляния, на которые обязательно сходились молодежь и молодые пары, поженившиеся минувшей зимой. Здесь обычно устанавливали качели, устраивали общую трапезу, водили хороводы, пели песни и плясали. Одним из важных обрядовых действий игрищ у костра было перепрыгивание через купальский огонь. Прыгали поодиночке и парами. По поверью, перепрыгнувший обретал крепкое здоровье и удачу на текущий год. Если девушка и парень перескакивали через огонь не размыкая рук, то окружающие говорили, что они вскоре поженятся, а их брак будет счастливым.
У русских существовал обычай бросать в купальский костер сорочку больного ребенка. Считалось, что вместе с ней сгорала и его болезнь. В некоторых местах, где по традиции в поселении раскладывали несколько костров, матери переносили через огонь маленьких детей, страдающих каким-либо недугом, уповая на его очистительную и лечебную силу. Чтобы защитить домашнюю скотину от мора и эпидемий крестьяне прогоняли ее через купальский огонь (Некрылова А. Ф. 1989. С.253).

По сведениям из Псковской губ., зажигать купальский огонь на земле нельзя. Поэтому на вершине дерева или шеста закрепляли колесо, обод от колеса, пук соломы, смоляную бочку, или поднимали наверх ведра со смоляками (пнями), которые и поджигали. В ряде мест шест с горящим наверху факелом молодежь носила по деревне, а затем выходила с ним за пределы поселения в ржаные поля. За деревней нередко встречались несколько таких групп молодежи, вышедших из соседних сел, которые объединялись и устраивали совместные гуляния. Случалось, что каждый участник шествия нес подобный факел в руках. Хождения по полям сопровождались песнями, которые в совокупности с огненными факелами рассматривались местными жителями как действенное средство против нечистой силы; таким образом, говорили крестьяне, "ведьму гоняли купальскую" (см. Купальская ночь):

"Иван да Марья, на горы Купальня.
Там девки шли навоз разбивали, землю поджигали.
Гари ведьма, гари, закликуха,
Коров закликала, молоко отбирала".
(Песни Псковской земли. 1989. № 214).

В ряде мест был известен обычай пускать вниз с холмов и возвышенностей горящие колеса, ободы от колес, смоляные бочки. Еще в 17 в. старец Григорий писал в челобитной царю Алексею Михайловичу: "Тако же о рождестве Иоанна Предтечи всю нощь бесятся бочки зажигают и з гор катают, и, веники зажегши скачут" (Соболевский А. 1890. С. 130).

Пепел и головешки от купальских костров молодежь разбрасывала "на все стороны". В Смоленской губ. это делали с целью избавления от ведьм; действие сопровождалось словами: "Выйди, ведьма, с нашего жита, а не выйдешь - глаза выжгу" (Соколова В.К. 1979. С. 243). Псковичи, рассеивая пепел, говорили: "Родись, хлеб, для наших малых детей" (Песни Псковской земли. 1989. С. 114). Аграрно-магическую направленность действия подтверждает локальный обычай раскладывать головешки на капустные грядки; считалось, что в этом случае гусеницы не испортят молодых побегов (Агапкина Т. 1994. С 113).

Разжигание костров в канун дня летнего солнцестояния, форма костров (колесо/бочка на шесте), сжигаемый материал (солома) дают возможность говорить о купальском огне как символе солнца, огня небесного. Огонь осмыслялся как очистительная сила, несущая свет и тепло и способствовавшая сохранению и развитию жизненной потенции.
В 19-20 вв. обычай разжигать купальские костры у русских был распространен в основном в западных губерниях - Олонецкой, Петербургской, Псковской, Смоленской, а также встречался в Костромской губ.